Причастите её, батюшка, пока она в сознание не пришла.

На протяжении пятнадцати лет я служил в храме при городской клинической больнице. Треб очень много, и ни времени, ни сил мне не хватало.

Однажды я, очень уставший, прихожу домой — сразу раздаётся телефонный звонок. Женщина в трубке начинает быстро рассказывать, плакать и уговаривать меня прийти, чтобы причастить её родственницу. Она в коме, при смерти — цирроз печени.

— Придите, причастите или пособоруйте, пожалуйста! — так искренне, со слезами просила она.

— Хорошо, хорошо. Она ведь верующая?

— Нет, она не верующая.

— Как же мы её причащать будем? Нельзя против воли…

— Так она ничего не понимает: в коме! — с невероятной простотой произносит она.

Женщина абсолютно искренне, не стыдясь и не утаивая, начинает рассказывать о злоключениях своей родственницы:

— Она безбожница и пила всю жизнь, поэтому у неё и цирроз печени. Попов и Церковь материла, и вообще, если бы узнала, что я Вас зову, она бы… В общем, пользуемся случаем, батюшка, скорее, пока в сознание не пришла!

Понимаю, что совершать Таинство в данном случае нельзя, но её умоляющие слова и горячая вера не дают мне покоя. Я соглашаюсь прийти, но плохо понимаю, что буду делать с такой болящей.

Я застал её совсем одну, всеми оставленную. Врачи усердно занимались другими больными, но на неё никто не обращал внимания. Меня знали в реанимации — я служил там много лет, поэтому медсестра сразу поинтересовалась:

— Батюшка, Вы к кому?

Когда я назвал имя, мне указали на ту самую кровать, добавив как-то равнодушно, что ей уже не помочь.

У меня с собой был пузырёк масла от лампадки со святого места. Соборовать я её не могу — это всё-таки Таинство, а она неверующая, хоть в детстве и была крещена. Ну, помажу маслицем.

Прочитал в требнике молитву за болящего, перекрестил, помазал и ушёл.

На следующий день мне снова звонит эта женщина. Благодарит меня, и я слышу по голосу, что она очень спокойна. Думаю:
«Умерла, наверное. Сейчас, скорее всего, попросит отпеть».

Но разговор повернулся самым неожиданным для меня образом:

— Вы не могли бы прийти, чтобы причастить её? Она в сознание пришла и попросила, чтобы к ней привели священника: хочет покаяться.

Я был в полном изумлении.

— Она в реанимации сейчас?

— Нет, её в общую палату перевели.

Я пришёл. Можно представить, как сильно я был потрясён, когда увидел её — вчерашнюю больную без шанса на выздоровление — стоящей передо мной в коридоре. Она дружелюбно поздоровалась и сказала, что именно меня и ждёт.

Потом начала рассказывать, что, когда пришла в себя, то узнала от врачей о моём недавнем визите. Тогда же попросила позвать меня, чтобы поговорить и, если можно, причаститься.

Я исповедовал её — и это было удивительно искреннее раскаяние запутавшегося в жизни человека.

Через неделю я вернулся к ней снова. Она ещё раз причастилась, а потом её выписали.

Женщина, позвонившая мне с просьбой помочь, потом рассказывала: её родственница год ходила в храм, читала Евангелие, болела, конечно, но часто причащалась и неустанно молилась.

Цирроз печени никуда не делся, но Господь дал ей годовую отсрочку — время на покаяние.

Они жили в другом районе, далеко, поэтому после трёх встреч в больнице я больше не получал о ней никаких известий… до дня, когда меня попросили её отпеть.

Такие истории — большое утешение для тех, кто отчаялся привести к Богу близкого человека.

Признаюсь, во мне было не так много веры в исцеление болящей, когда я пришёл к ней с маслицем. Но, возможно, именно вера её родственницы — простой, искренней, по-детски наивной женщины — дала ей шанс на спасение.

Вера без тысяч «но», которыми мы подчас только преграждаем путь к Господу.

Автор: прот. Алексей Батаганов.